Из книги: человечество паразитирует на ученых…

По моему мнению, человечество паразитирует на ученых. Эйнштейн жил на одну профессорскую зарплату, а Дарвин вообще ничего не получал. «Максвелл дал человечеству больше, чем все фондовые биржи мира за всю историю их существования» – это слова Маргарет Тэтчер в ее бытность премьер-министром Великобритании. Действительно, весь технический прогресс в XX веке основан на уравнениях электродинамики Максвелла.

Впрочем, ученым и мыслителям воздается мировой славой, правда, обычно посмертно.

Многие ли знают, кто был королем или королевой Великобритании при Ньютоне, мэром Афин – при Аристотеле или Римским папой – при Галилее? Греция навсегда останется великой страной благодаря десятку творцов: Гомеру, Сократу, Платону… И так же Италия, Франция, Англия… И Россия – тоже благодаря Толстому, Достоевскому, Шостаковичу… Но не именами царей, генсеков и президентов.

Показательно, что мировая история помнит только одного богача. Это Крез (595 – 546 гг. до н. э.), последний царь Лидии («богат как Крез»). Однако попал он в историю вовсе не из-за своего богатства, а благодаря поучительной притче, другим персонажем которой в одном из вариантов был древнегреческий философ Фалес (около 625 – 547 гг. до н. э.), основатель милетской школы. В 546 г. до н. э. Лидию завоевал персидский царь Кир II, который приказал сжечь Креза на костре. Уже из пламени Крез якобы воскликнул: «Фалес, ты прав!». Заинтригованный его словами, Кир велел потушить огонь, и Крез рассказал, что некогда пригласил к себе Фалеса и в беседе о счастье спросил его мнение о себе: «Можно ли меня считать счастливым?» Фалес ответил, что нельзя жизнь человека назвать удавшейся, пока тот не умер.

Сократ, Платон, Аристотель, Данте, Галилей… По исторической славе с ними могут сравниться только три государственных деятеля и полководца: Александр Македонский, Юлий Цезарь и Наполеон, и именно потому, что их завоевания приобрели потом еще и громадное «цивилизационное» значение. Это расширение ареалов греческой (Александр Македонский) и римской (Цезарь) культур, ставших в результате мировыми культурами. А Наполеон, покончивший с французской революцией, перепахав своими армиями Европу, поразительным образом превратил ее в Великую французскую революцию (событие всемирно-исторического значения) с ее непреходящими и вдохновляющими «liberté, égalité, fraternité». Впрочем, сам Наполеон считал своим главным достижением не «99 выигранных сражений», а составленный под его руководством кодекс законов – кодекс Наполеона. И он был прав: все его победы были перечеркнуты поражением под Ватерлоо, а кодекс Наполеона стал фундаментом новой буржуазной Европы.

Тот, кто ушел из науки, – всегда неудачник, даже если потом он стал миллиардером, президентом страны или «совестью» нации. И он это знает. Как известно, Эйнштейну предлагали стать первым президентом Израиля, но он отказался под политическим предлогом. Но я думаю, что этот пост «завсклада» его просто не привлекал. Рассказывают, что уже упоминавшаяся Маргарет Тэтчер как-то встречалась с делегацией парламентариев нашей страны и спросила одного из них, кто он по профессии. Тот гордо ответил: «Я политик!». «А я химик-технолог», – скромно сказала Тэтчер.

Политики и чиновники теряют влияние, как только они лишается власти и своих постов. Влияние мыслителя, философа, ученого не ограничено ни временем, ни  пространством. Для этого ему не нужны ни власть, ни армия, ни народ, а достаточно слова, написанного или сказанного. Кто стал самым влиятельным в истории человечества? Я думаю, что Аристотель. Он повлиял не только на античный греко-римский мир (там с ним сопоставимы Платон, Демокрит и др.), но реанимация его учения Фомой Аквинским в XIII веке отвернула Европу от унылого религиозного средневековья и открыло ей (и за ней и всему человечеству) будущее. Из ученых – это Ньютон. Его результат объяснил все доступное тогда человеку мироздание и, самое главное, показал, что им управляют законы, не подчиненные ни человеку, ни богу. Недаром появилась легенда, что на вопрос: «А где же в вашей системе бог?», он якобы ответил: «Она не нуждается в этой гипотезе».

Закон тяготения Ньютона и в Малом Магеллановом Облаке – закон тяготения, хотя не Ньютона.

Ссылка:

Г. Сарданашвили, "Я - ученый: Заметки теорфизика" (УРСС, 2010)

 

Физик-теоретик о "гипотезе Бога": не проповедь, а рассуждение

Я – ученый-материалист. Для меня материализм – это не философское кредо, а методология научного познания, основанная на том, что существует объективная реальность, которая является моим гносеологическим «не-Я» и которую я изучаю.

Поэтому в моем понимании ученого Бог – это не «местечковый» бог какой-либо конкретной религии. Религий на Земле сотни. А в галактике? А в метагалактике? Для меня  Бог – это трансцендентный абсолют (если Бог есть) или идея трансцендентного абсолюта (если Бога нет). Такой Бог, если он есть, представляет собой неосознаваемую часть объективной реальности, помимо той ее части, которая осознается человеком как «не-Я». Существование или несуществование этого Бога в принципе не доказуемы. Поэтому мой выбор как атеиста, что «Бога нет», это такая же вера, как и то, что «Бог есть». И, если несуществование Бога доказать нельзя, я по своему менталитету ученого обязан допускать его гипотетическое существования, хотя Бог, не будучи познаваемым «не-Я», остается вне рамок науки.

Поэтому займемся умозрительной «гипотезой Бога» и рассмотрим гносеологическую триаду: «Я» (человеческое сознание), «не-Я» (осознаваемая объективная реальность, материальный мир) и Бог (неосознаваемая объективная реальность).

Начну с отношения «Я» и «не-Я». Есть ли Бог или Бога нет, религия является неотъемлемым атрибутом всякой разумной жизни как форма преодоления отчуждения между «Я» и «не-Я». В одном научно-фантастическом романе я вычитал такую инструкцию для астронавтов: «Если вы встретили разновидность жизни с элементами религии, тогда это разумная жизнь».

Познание является другой формой преодоления отчуждения между «Я» и «не-Я». В этом отношении различие между познанием и религией состоит в том, что познание создает в «Я» образ «не-Я», а религия, наоборот, наделяет «не-Я» образами из «Я», то есть «очеловечивает» материальный мир. При этом, будучи формой отношения между «Я» и «не-Я», религия сама по себе не связана с Богом, который вне «не-Я». Поэтому всякая конкретная религия (будь то человеческое христианство на Земле или какая-то религии разумных грибов в Малом  Магеллановом Облаке) ложна и не имеет отношения к Богу, если он действительно существует. Поэтому любая проповедь «божественной истины»  предстает наивной и смешной, а то и наглой в своей самоуверенности. Однако будучи ложной как вера, та или иная религия может приобрести большое историческое и «цивилизационное» значение.

Например, надо отдать должное христианской религии, утвердившей принцип равенства всех людей хотя бы перед Богом. В истории христианства меня особенно впечатляет фигура апостола Павла – реальной исторической личности. Если бы не Павел (нареченный при рождении иудейским именем Саул), христианство  осталось бы всего лишь маленькой сектой иудео-христиан и зачахло где-нибудь в трущобах Вавилона или под развалинами Иерусалима. Все три синоптических Евангелия – это по сути Евангелия «от Павла». Из всех христианских чудес я, будучи атеистом, готов признать одно – обращение Павла. Слишком оно произошло вовремя, и результат получился чрезвычайно успешным. Говоря современным языком, Павел оказался весьма эффективным «кризисным менеджером».

Перейдем теперь к отношению между Богом и «не-Я». Не собираясь проповедовать, я выскажу некоторые гипотетические соображения в качестве своего рода «игры ума». Понимаемый мною как трансцендентный абсолют, Бог отчужден от «не-Я», иначе через «не-Я» он стал бы осознаваем. Каким образом могло произойти это отчуждение?

С современной физической точки зрения, реализуемой, например, в единой теории фундаментальных (электромагнитного, слабого, сильного) взаимодействий, эволюция физического мира представляет собой цепочку своеобразных «фазовых переходов». В качестве такого «фазового перехода» трактуется и Большой взрыв Вселенной. У Д.Д. Иваненко была концепция, что Большому взрыву предшествовал еще один «фазовый переход» – разделение пространства (геометрии) и физической материи. Однако можно пойти дальше и предположить, что первичным «фазовым переходом» было отчуждение Бога и материального мира («не-Я»).

Каков возможный характер этого отчуждения? Если оставаться в рамках человеческого опыта, на ум приходит отчуждение творения от его творца. Если принять этот тип отчуждения, то материальный мир (не сегодняшний, а тот, еще до рождения Вселенной) – это творение Бога, отчужденное от него. Пусть Бог – структура (логическая, алгебраическая и т. д.) и материальный мир – структура. Тогда структура породила структуру, как квантовая алгебра индуцирует свое представление на своем же факторе, или как в нашей с Д.Д. Иваненко модели праспиноров различные логические «нет» перестают взаимно коммутировать и составляют группы Кокстера пространственно-временных и внутренних симметрий (см. ссылку).

Отношения «Я» с Богом, если они существуют, в отличие от отношений «Я» с материальным миром, не опосредованы через осознание, и Бог не проявляется в контенте человеческого сознания. Это непосредственная неосознаваемая связь между Богом и человеческим «Я». Какова она? Рассмотрим такой вариант. Бог – изначальный творец материального мира, а человек этот мир познает и видоизменяет. Тогда Бог способен воспринимать порожденный им мир или даже воздействовать на него через мозаику человеческих и всех других существующих во Вселенной разумных «Я». Фигурально говоря, человеческое сознание – «око Бога» и, более того, «рука Бога», поскольку человек может создать то, чего не может сделать сам Бог, который полностью отчужден от материального мира.

"Бог создал человека, чтобы человек создал то, что не может создать Бог".

Каким образом «Я» может взаимодействовать с Богом? Человеческое сознание включает «Я» и внутреннее осознаваемое «не-Я» – контент сознания, который составляют образы внешнего объективного мира и виртуального мира – продукта самого сознания (см. «Биология сознания»). «Я» – это как бы структура на своем контенте – внутреннем «не-Я», материальным носителем которого, в свою очередь, является человеческий мозг. Однако структура в принципе может существовать и без носителя. Поэтому человеческое «Я» как структура, отторгнутая от носителя («душа»?), может коррелировать с другой структурой – Богом, и им не нужны «посредники».

Есть ли в этом случае в «Я» что-то от Бога? Возможно, но «Я» в принципе этого не может знать, ибо тогда оно осознавало бы Бога и Бог стал бы «не-Я». Мы никогда не знаем наверняка, что вдохновение, озарение, откровение или еще что-то в нашем сознании именно от Бога, а не продукт самого сознания. Даже апостол Павел не был уверен, что его обращение не есть плод его собственного воображения (Послание к Галатам). Он страдал чем-то вроде эпилепсии, сознавал это и в том же Послании к Галатам (одном из пяти подлинных Посланий Павла) даже благодарил своих сподвижников за то, что во время одного из приступов они не презрели его и не погнушались им.

Что же тогда «Я» «получает» от Бога? Одно наверняка – это вечность. Время не универсальная характеристика даже в физическом мире: единое космологическое время – весьма сильное ограничение для геометрии пространства-времени, игнорирующее, например, существование «черных дыр». И конечно, для Бога нет времени. Поэтому человеческое «Я» навсегда вкраплено в мозаику восприятия мира Богом. Человек в Боге вечен.

Более того, развивая «гипотезу Бога», я бы предположил, что людские и другие «Я» во Вселенной составляют содержательный контент Бога, находясь в неосознаваемой связи с ним, а через него, возможно, и между собой. Мы нашими «Я» – «душами» как бы наполняем Бога.

Все это, возможно, так, если Бог есть, но его, наверное, нет.

Не беспокоит ли меня, что я атеист: ведь я же не могу быть уверен, что Бога нет? Если Бог есть, я познаю для него мир, и потому я угоден Богу, даже если в него не верю.

Ссылки:

Г.А. Сарданашвили, Я - ученый. Заметки теорфизика (УРСС, 2010)

Замечания после книги

Classical field theory is complete: the strict geometric formulation

In contrast with quantum field theory, classical field theory can be formulated in a strict mathematical way if one defines (even) classical fields as sections of smooth fibre bundles.

Observable classical fields are even (commutative) electromagnetic and gravitational fields and odd (anti-commutative) Dirac spinor fields. One also considers classical non-Abelian gauge fields and Higgs fields. Classical gauge and gravitation field theories are conventionally formulated in the geometric terms of fibre bundles. Generalizing this geometric formulation, one comes to the following.

Axiom I. Even classical fields are sections of smooth fibre bundles over smooth manifolds.

As a consequence, it is essential that classical fields on a smooth manifold X represented by sections of a fibre bundle over X form a projective module of finite rank over the ring C(X) of smooth real functions on X in accordance with the well-known Serre – Swan theorem.

There are different descriptions of odd fields either on graded manifolds or supermanifolds. Note that both graded manifolds and supermanifolds are described in terms of sheaves of graded commutative algebras, but graded manifolds are characterized by sheaves on smooth manifolds, while supermanifolds are constructed by gluing of sheaves on supervector spaces. In order to treat odd and even fields on the same level, one can follow the above mentioned Serre - Swan theorem, which states that, if an anti-commutative algebra is generated by a projective C(X)-module of finite rank, it is isomorphic to the algebra of graded functions on a graded manifold whose body is X.

Axiom II. Odd classical fields on a smooth manifold X are elements of the structure algebra of a graded manifold whose body is X.

Dynamic equations of all observable classical fields including electromagnetic, spinor and gravitational fields are Euler - Lagrange equations derived from a Lagrangian. This fact leads us to the following.

Axiom III. Classical field theory is a Lagrangian theory.

Lagrangian theory on fibre bundles and graded manifolds is adequately formulated in algebraic terms of the variational bicomplex of exterior forms on jet manifolds. The Euler – Lagrange operator is a coboundary operator of this bicomplex and its cohomology provides the first variational formula, the first Noether theorem and conservation laws. Thus classical field theory is formulated in a complete way, but we obtain something more, namely, its prequantization.

Quantization of Lagrangian field theory essentially depends on its degeneracy characterized by a family of non-trivial reducible Noether identities. These Noether identities can obey first-stage Noether identities, which in turn are subject to the second-stage ones, and so on. This hierarchy of Noether identities is described by the exact Koszul - Tate chain complex of antifields. The second Noether theorem associates to this Koszul - Tate complex the cochain sequence of ghosts with the ascent gauge operator, whose components are gauge and higher-stage gauge symmetries of Lagrangian field theory. If gauge symmetries are algebraically closed, this gauge operator admits a nilpotent BRST prolongation. Thus we come to the BRST extension of original Lagrangian field theory which is a first step towards its quantization.

References


Giachetta, G., Mangiarotti, L., Sardanashvily, G., Advanced Classical Field Theory (World Scientific, 2009)


Sardanashvily, G. Classical field theory. Advanced mathematical formulation, Int. J. Geom. Methods. Math. Phys. 5 (2008) 1163-1189

Это миф, что СССР создал великую науку ...

Это миф, что СССР создал великую науку, что у наследовавшей ему России «громадный интеллектуальный потенциал» и т.д. Это ложь. Есть институты и университеты, здания и лаборатории, профессора и академики, но нет современной науки и современного высшего образования.

Ветхозаветная мудрость гласит: «Если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума». России Бог не понадобился, она сама себя лишила разума. Весь XX век она упорно выскребала у себя мозги, они вновь появлялись, а она опять и опять их выскребала  ...

На Руси и раньше умников не жаловали. Сохранился указ Петра Первого, предписавшего подчиненному «пред лицом начальника иметь вид бодрый и придурковатый, дабы оного начальника не смущать». Как известно, Николай I заявил: «Мне не надо советчиков, мне нужны исполнители». И все же к концу XIX века в России возникла наука с десятком мировых имен. В атмосфере все большей свободы и начавшейся индустриализации у нее была неплохая перспектива. Но «распалась связь времен». На страну и ее науку обрушился жуткий XX век: первая революция и ее трехлетняя агония, Первая мировая война, завершившаяся для России двумя революциями, Гражданская война, продолженная Большим террором, перехлестнувшим Вторую мировую войну и сменившимся удушьем Большого застоя.

Действительно, в 20-е годы большевики, вкладывая значительные средства и развивая международные контакты, дали толчок созданию в стране современной тогда науки – я буду говорить о физике. Но это не была «советская» наука. Ее делала дореволюционная профессура и ее молодые «непролетарские» ученики – генерации Иоффе, Капицы, Тамма, Фока, Иваненко, Ландау и др. Однако «день без террора – гибель Советской власти», как указывал Ленин (в конце концов он оказался прав). В 30-е развернулись репрессии. Кто-то из энциклопедистов сказал: «Вышлите из Франции сотню ученых, и она превратится в страну идиотов». В СССР тысячи талантов были уничтожены и десятки тысяч репрессированы: «дело академиков», «дело УФТИ», «дело ЛФТИ» и т. д. Выжившие все же выиграли войну, сделали бомбу и вышли в космос. Но когда дореволюционная профессура и ее ученики ушли и наука стала действительно «советской», она пала. В 60 – 80-е СССР «прозевал» все научные и технологические революции, которые преобразили мир.

Почему? Репрессий уже не было. На науку выделялись большие средства, открывались новые и новые институты. Официально провозглашалось, что «наука – главная производительная сила». Более того, государственной идеологией был научный коммунизм, краеугольным камнем которого является организация общества на научной основе. Занятие наукой считалось престижным, ученые были интеллектуальной элитой и получали по тем временам весьма неплохо. Звания, награды, премии, можно сказать, лились дождем. Академики по советским меркам вообще жили почти как при коммунизме. Советская власть, казалось бы, делала все для развития науки, а наука оставалась бесплодной.

Почему? Я обсуждаю это в своей книге: Г.А. Сарданашвили «Я – ученый: Заметки теорфизика» (УРСС, 2010) (Глава 4. СССР. Кастрированная наука: Спиноза по-советски, Наука под эгидой Марса, Вертикаль Академии, Наука с партбилетом, Исход в никуда) (см. ссылку ниже).

Конечно, были какие-то достижения и какой-то практический выход. Но не было (или почти не было) результатов «нобелевского» уровня и технологий, конкурентоспособных на мировом рынке.

Например, за последние 40 лет (с 1970 г.) наша страна может похвастаться только четырьмя Нобелевскими лауреатами в области науки, и все они по физике: С.А. Капица (1978 г.), Ж.И. Алферов (2000 г.), А.А. Абрикосов и В.А. Гинзбург (2003 г.). Из них только премия Алферова – за работы 60-х годов, а не раньше. Нобелевскую же премию по физике 2010 г. нельзя считать российской. Столько же, как у России, Нобелевских лауреатов по науке у Швеции, и больше у Канады (5), Швейцарии (7), Франции (9),  Японии (11), Германии (22), Великобритании (26) и «не счесть» (151) – у США.

Еще одна хотя и условная, но показательная характеристика уровня национальной науки – число часто цитируемых ученых. Не стану здесь обсуждать критерий «часто цитируемый». Цифры на 2010 г. такие: Россия (7), Южная Африка (8), Индия (9), Финляндия (18), Китай (24), Дания (31), Израиль (49), Швеция (64), Италия (86), Швейцария (115), Франция (163), Канада (194), Германия (261), Япония (264), Англия (374) и, конечно, США (4125, что составляет 60% от общего числа – 7000). Только в пяти американских университетах: Stanford University (104), Harvard University (84), University of California Berkeley (84), Princeton University (70) и California Institute of Technology (60) –– больше часто цитируемых ученых, чем в любой из перечисленных выше стран.

Говорят, что в конце 80-х – начале 90-х из страны уехали тысячи самых талантливых отечественных ученых. Это неверно. Отечественная наука уже давно (с 70-х годов) была бесталанна и бесплодна. Действительно, многие уехали. Однако если это были таланты, то где последовавшая за этим исходом лавина гениальных работ, прорывов в науке и пр.? Не могу отвечать за всю науку, но в физике ничего такого не наблюдалось. Более того, многие уехавшие ученые вообще перестали печататься или публикуют какую-нибудь пару работ в год. Почему? Я думаю, что причина весьма обыденная. Здесь ученый жил в скотских условиях и мог реализовать себя только в науке. А попав туда, обнаружил много новых радостей и приятных забот: машина, дом, колледж для дочери, вторая машина для жены и т. д. Так что это был исход в никуда.

Впрочем, за последние 20 лет шесть молодых российских математиков (Е.И. Зельманов в 1994 г., М.Л. Концевич в 1998 г., В. Воеводский в 2002 г.,  Г.И. Перельман и А.Ю. Окуньков в 2006 г., С. Смирнов в 2010 г.) получили Филдсовскую премию. Ее считают своего рода Нобелевской премией по математике. Но это не совсем так. Филдсовская премия присуждается каждые четыре года на Международном математическом конгрессе математикам не старше 40 лет, то есть это премия для «молодых талантов». Все, кроме Г.И. Перельмана, работают за рубежом, а Г.И. Перельман живет в России, однако не работает, но с ним особая ситуация.

Что касается науки в сегодняшней России, то о почившей – или хорошо (а это не тот случай), или ничего.

Ссылки:

Книга: Г.А. Сарданашвили «Я – ученый: Заметки теорфизика» (УРСС, 2010)

Замечания после книги

Д.Иваненко и Л.Ландау - гении из "джаз-банд"

Д.Д. Иваненко был весьма скуп на воспоминания о Ландау. Он уважительно отзывался о нем как об ученом и организаторе научной школы, язвительно – об его "экстравагантностях" и всегда раздраженно – о его курсе “Теоретическая физика”, который он считал коллекцией научных банальностей. Отношение к нему Ландау походило на маниакальный психоз, ставший к тому же групповым. Что тут было комментировать? На неоднократные приставания с вопросами, как так вышло, Иваненко упорно отмалчивался, но однажды с усмешкой бросил: "Из-за женщин".

Рассказывая о студенческих годах и "джаз-банд", Д.Д.Иваненко вспоминал: "В 1924 г. к нам с Гамовым присоединился Л.Д. Ландау, переехавший из Бакинского университета и поступивший на наш курс. Некоторое время Дау производил впечатление провинциала, он забывал снимать свой картуз, выходя к доске на семинарах (где он сразу выдвинулся самым быстрым решением задач). В кружке он не участвовал, но у нас троих установились на редкость дружественные отношения". Из "трех мушкетеров" именно Ландау и Иваненко наиболее сдружились: "С Ландау очень сблизились, ежедневно встречались, летом переписывались. В годы наиболее интенсивной совместной работы (1927 г. – начало 1928 г.) я приезжал к Дау каждый день (у него была отдельная комната в квартире родственников). Он сначала был очень скромный, у меня с ним отношения были ближе, чем у него с Гамовым. У Дау своего круга знакомых не было".

Л.Ландау и Д.Иваненко, 1927 г.



Но получилось так, что именно Иваненко лишил Ландау на всю жизнь его фамилии. Он при первой же встрече со смехом заявил Ландау, что первая половина его фамилии "лан" по-французски означает "осел" и что он, получается, "осел Дау". Ландау запомнил это навсегда и требовал, чтобы его называли только Дау.

По словам Д.Д. Иваненко, первой трещиной между ним и Ландау стало вот что: "Гамов раньше всех из "джаз-банд" закончил университет, раньше всех начал работать вне ЛГУ, в частности преподавал в Мединституте. Там он познакомился с некоторыми студентками, которых мы с Джонни и посещали в их семьях. Дау как-то оказался в стороне от этих "медицинских", как и некоторых других знакомств и встреч, и довольно сильно обиделся".

Д.Д. Иваненко и Л.Д. Ландау научно вместе работали более трех лет, опубликовали 5 совместных работ (две из которых до сих пор цитируются). Они делали совместные доклады на 5-м и 6-м Всесоюзных съездах физиков в 1926 и 1928 гг. Выступал всегда Иваненко от общего имени. Доклад на 6-м Съезде физиков был последней совместной научной работой Иваненко и Ландау. Как вспоминал Д.Д. Иваненко, после одного из заседаний съезда они с Ландау прогуливались около Политехнического музея, Ландау сказал что-то резкое вроде “нам пора расходиться” – слово за слово, они "научно" рассорились, но договорились до конца съезда это не афишировать. Однако их контакты не прервались. В 1929 г. Л.Д. Ландау участвует в 1-й Советской теоретической конференции, организованной Д.Д. Иваненко в Харькове.

Летом 1930 г. Л.Д. Ландау и Г.А. Гамов встретились в Кембридже, они вместе путешествовали по Англии и Шотландии на мотоцикле Гамова и еще больше сдружились. Окрыленные научными успехами и международным признанием, они решили действовать консолидировано, чтобы "захватить власть" в отечественной теоретической физике. Д.Д.Иваненко вспоминал: "В виде редкого для нашей ленинградской группы теоретиков случая Джонни и Дау оказались одновременно в заграничной командировке в Великобритании в 1930 г. Гамов уже вошел в “большую науку” своей теорией альфа-распада, ранние работы Ландау также были оценены, и они решили, что всего этого достаточно, чтобы посчитать себя главными советскими теоретиками, ссылаясь на некоторое будто бы уже установленное в этом смысле мировое мнение. Соответствующими были их высказывания по возвращении в Ленинград: “Фок вообще не теоретик, а математическая машина; у Френкеля много сырых работ; Тамм, Иваненко выполнили какие-то мелочи, Мандельштам только радиофизик; за рубежом известны только достижения Гамова и Ландау."

Вернувшись в страну, Ландау еще участвует во Всесоюзной конференции по магнетизму в Харькове в 1931 г., организованной Д.Д.Иваненко. В конце 1931 г. Л.Д. Ландау и Г.А. Гамов выступили с проектом создания "под себя" института теоретической физики во главе с Гамовым, которого для этого предполагалось провести в академики. Д.Д. Иваненко вспоминал: "Этот проект без привлечения других руководящих теоретиков был, конечно, правильно оценен как реальный шаг к "захвату власти" и вызывал резкие возражения (тем более что у Френкеля со мной и другими коллегами были уже проекты, направленные на содействие большому "рывку" теоретической физики). Многочисленные обсуждения с А.Ф.Иоффе, повторно – с непременным секретарем АН СССР Волгиным, в руководящих органах (ЦК партии, ВСНХ и других инстанциях); уговоры В.А. Фока согласиться на директорство в новом институте, с представлением руководства отделами Гамову, Ландау, Иваненко с Амбарцумяном и т.д. – все эти попытки не привели к согласию. В конце концов Я.И. Френкель и я побудили А.Ф. Иоффе выступить на решающем заседании Академии наук с предложением считать в настоящее время организацию отдельного большого теоретического института нецелесообразным. Это предложение было принято Академией наук." Л.Д. Ландау, разругавшись с А.Ф. Иоффе (которого он ни во что не ставил и называл "Жоффе"), переехал в Харьков, в Украинский физико-технический институт, на место уехавшего оттуда Д.Д. Иваненко, буквально в его кабинет. Их отношения не только научно, но уже и организационно испортились.

В Харькове Л.Д.Ландау возобновляет знакомство с Оксаной Иваненко, сестрой Д.Д. Иваненко, ухаживает за ней, очень тепло относится к ее дочери. Однако между ними ничего не получилось. Как потом вспоминала Оксана Дмитриевна, даже мысль о возможной физической близости с Ландау вызывала у нее неодолимое отторжение. В письмах брату она называла Ландау "мальчик из Талмуда".

В 1934 г. Л.Д. Ландау корректно приглашает Д.Д.Иваненко на организованную им в Харькове 2-ю Советскую теоретическую конференцию.

В феврале 1935 г. Д.Д. Иваненко арестовали. Много лет культивировалось мнение, что ненависть Ландау к Иваненко вызвана тем, что Иваненко дал на него "показания". И только в 90-е годы все встало на свои места. Д.Д. Иваненко ни на кого "показаний" не давал. Единственно, он отмежевывался от Г.А. Гамова как от "невозвращенца". Наоборот, после ареста Ландау в 1938 г., "оговорившего" на допросах всех своих друзей, угроза нависла над Д.Д. Иваненко.

В 1939 г. в Харькове проходила 4-я Советская ядерная конференция. Д.Д. Иваненко в ней участвовал, приехав из Свердловска, где продолжал отбывать ссылку. Л.Д. Ландау к тому времени был освобожден, но на конференцию не приехал. Как вспоминал Д.Д. Иваненко, все живо обсуждали, почему нет Ландау. И тогда он сказал: "Я его вызову". В тот же день Л.Д. Ландау получил из Харькова неподписанную телеграмму: "Кора повторно захворала. Поражены вашем бессердечием". Он решил, что это телеграмма от родителей Коры Дробанцевой, его будущей жены, с которой у него были уже длительные отношения, но он их не форсировал, уехав в 1937 г. из Харькова в Москву. (Родители Коры были знакомы и с Иваненко, и с его сестрой Оксаной и действительно все время жаловались, что их дочь хворает, что Ландау ее бросил и т.п.). Ландау в Харьков приехал, как и обещал Д.Д. Иваненко. Когда рассказавшего это Д.Д. упрекнули, что он поступил очень жестоко, он помрачнел, сказал: "Да, наверное, но это было в духе "джаз-банд". В 1940 г. Кора переехала в Москву к Ландау. Получилось, что Иваненко как бы женил Ландау.

В 1940 г. Д.Д. Иваненко под давлением С.И. Вавилова подготовил наконец докторскую диссертацию, защита которой должна была состояться в июне в ФИАНе. Он вспоминал: "Секретарем парткома или зам. директора там был Векслер, с которым были ничего отношения, научные. Он вдруг мне говорит так за неделю примерно: "Вы знаете, Ландау что-то такое звонил, или приезжал, он удивился, что ФИАН допустил защиту Иваненко, говорил: "Я приеду с учениками, и мы будем громить Иваненко, не допустим его защиты". Я отвечаю: "Да пожалуйста, пусть приезжает". Решил мстить мне, видите ли. Он обиделся на эту телеграмму 39-го года насчет женитьбы. Не мог простить, что его поставили в глупое положение, вместо того чтобы рассмеяться и, наоборот, помириться. На его месте я так бы и сделал. Он сначала даже решил в суд подавать – чепуха какая-то". Иваненко Ландау не боялся. Ландау на защиту не приехал.

Ненависть Ландау к Иваненко была маниакальной, она не находила себе удовлетворения, передавалась его окружению, порождая своего рода групповой психоз. Рассказывают, что на 50-летие Ландау люди из его «круга» подарили ему детский горшок, на дне которого был изображен Иваненко. Клиника: параноидное расстройство личности - F60.0 по МКБ-10.

В 1962 г., после катастрофы, Л.Д. Ландау находился в очень тяжелом состояниию Личили его на удивление плохо. Ландау мучили ужасные боли. Врачи предположили, что эти боли – фантомные и, чтобы от них избавиться, Ландау нужен положительный эмоциональный всплеск. Тогда его жена Кора пошла в Академию наук к одному из ее вице-президентов, и потребовала "выгнать Иваненко из МГУ, ибо известие об этом может спасти Ландау".

В середине 70-х состоялся телефонный разговор Д.Д. Иваненко с Л.К. Чуковской, женой расстрелянного в 1938 г. М.П. Бронштейна. Это был последний их разговор. Он закончился "упреком", что вот Бронштейна, Ландау, Гамова и др. уже нет, а он недавно женился...

Ссылки:

Книга Г.А. Сарданашвили "Дмитрий Иваненко – суперзвезда советской физики. Ненаписанные мемуары" (УРСС, Москва, 2010)

Сайт о Д.Д. Иваненко



My teacher Dmitri Ivanenko, a great theoretician of XX century

I present a brief scientific biography of my teacher professor Dmitri Ivanenko, great theoretician of XX century.

Ivanenko's site
WikipediA: Ivanenko
The famous inscriptions of six Nobel laureates on the walls of Ivanenko's office in Moscow State University (P.A.M. Dirac, H. Yukawa, N. Bohr, I. Prigogine, S. Ting, M. Gell-Mann)
Photo album: D. Ivanenko and P.A.M. Dirac, W. Heisenberg, N. Bohr, H. Yukawa, A. Salam, J. Schwinger, P. Blackett, I. Prigogine et al

Professor D. D. Ivanenko (Iwanenko) was born on July 29, 1904 in Poltava, where he finished school and began his creative path as a teacher of physics in middle school.

In 1923 D. D. Ivanenko entered Petrograd University. In 1926, while still a student, he wrote his first scientific works: with G. A. Gamov on the Kaluza-Klein five-dimensional theory and with L. D. Landau on the problems of relativistic quantum mechanics.

After graduating the university, from 1927 to 1930 D. Ivanenko was a scholarship student and then a researcher scientist at the Physical Mathematical Institute of Academy of Sciences of USSR. During these years he collaborated with L. Landau, V. Fok and V. Ambarzumian, later to become famous. This was when modern physics, the new quantum mechanics, and nuclear physics were established.

In 1928, Ivanenko and Landau developed the theory of fermions as skew-symmetric tensors. This theory, known as the Ivanenko - Landau - Kahler theory, is not equivalent to Dirac's one in the presence of a gravitation field, and only it describes fermions on a lattice.

In 1929, Ivanenko and Fock described parallel displacement of spinors in a curved space-time (the famous Ivanenko - Fock coefficients). Nobel laureate Abdus Salam called it the first gauge field theory.

In 1930, Ambartsumian and Ivanenko suggested the hypothesis of creation of massive particles (1930) which is a corner stone of contemporary quantum field theory.

From 1929 to 1931 D. Ivanenko worked at the Kharkov Physical-Technical Institute, being the first director of its theoretical division. Ivanenko was one of organizers of the first Soviet theoretical conference (1929) and the new journal "Physikalische Zeitschrift der Sowjetunion".

After returning to Leningrad at the Physical-Technical Institute, D. Ivanenko concentrated his interest to nuclear physics. In 1932 Ivanenko proposed the proton-neutron model of the atomic nucleus, in connection with which the name Ivanenko entered physics textbooks, including school textbooks. Later D. Ivanenko and E. Gapon proposed the idea of the shell distribution of protons and neutrons in the nucleus. In 1933 on the initiative of D. Ivanenko and I. Kurchatov the first Soviet nuclear conference was called.

In 1934 D. Ivanenko and I. Tamm laid the basis of the first non-phenomenological theory of paired electron- neutron nuclear forces. They made the significant assumption that interaction can be undergone by an exchange of particles with a rest mass not equal to zero. Based on their model, Nobel laureate H. Yukawa developed his meson theory.

The realization of Ivanenko's far-reaching plans and hopes was interrupted, however. In 1935 he was arrested in connection with the Kirov affair. Exile to Tomsk followed. D. Ivanenko was a professor at Tomsk University from 1936 to 1938.

Until the beginning of the World War II he managed the theoretical-physics personnel at Sverdlovsk and Kiev Universities. In 1940 he defended his doctoral dissertation. In this period, Ivanenko's scientific interest gradually shifted from nuclear physics to cosmic ray theory. In particular, he proposed a non-linear generalization of Dirac's equation (1938). Based on this generalization, W. Heisenberg and D. Ivanenko developed the unified nonlinear field theory in 50th.

From 1943 and until the last days of his life, Professor Ivanenko was closely associated with the Physics Faculty of M. V. Lomonosov Moscow State University.

In 1943, D. Ivanenko and I. Pomeranchuk predicted the phenomenon of synchrotron radiation given off by relativistic electrons in magnetic fields. This radiation was soon discovered by American experimenters. The discovery of synchrotron radiation began a new and important chapter in modern physics as a result of its special properties and possible applications. Classical and quantum theory of synchronous radiation was developed in research performed by students and followers of D. D. Ivanenko: A. A. Sokolov, I. M. Ternov et al. For his work in this area D. D. Ivanenko and A. A. Sokolov were awarded the Stalin (State) Prize in 1950. Two of D. D. Ivanenko's and A. A. Sokolov's monographs "Classical Field Theory" and "Quantum Field Theory" were published at the beginning of the 50th.

The theme of Professor Ivanenko's postwar work was mesodynamics, theory of hypernucleus, the unified non-linear spinor field theory, gravitation theory.

In the 60th, D. Ivanenko did intensive scientific, scientific-methodological, and organizational work on the development and coordination of gravitation research in the USSR. In 1961, on his initiative the first Soviet gravitation conference, which initiated a series of Soviet, and later also Russian, gravitation conferences was organized. At the beginning of the 1960's D. D. Ivanenko was the organizer of the gravitation section of Ministry of Higher Institutes of Learning of the USSR, which lasted until the 1980's. He was a member of the International gravitation Committee since its founding in 1959.

Theoretical physics has been enormously influenced by the seminar on theoretical physics organized by D. D. Ivanenko in 1944 that has continued to meet for 50 years under his guidance at the physics department at MGU. The distinguishing characteristic of Ivanenko's seminar was the breadth of its grasp of the problems of theoretical physics and its discussion of the links between its various divisions, for example, gravitation theory and the physics of elementary particles. The most prominent physicists in the world participated in the seminar: N. Bor, P. Dirac, H. Yukawa, J. Schwinger, A. Salam, A. Bohr, I. Prigogine, J. Wheeler et al.

In the 70 - 80th, D. Ivanenko was concentrated on gravitation theory. His scientific team mainly developed different generalizations of Einstein's general relativity, including scalar-tensor gravitation theory, the hypothesis of quark stars, gravity with torsion, gauge gravitation theory and others. In 1985, D. Ivanenko and his collaborators published two monographs "Gravitation" and "Gauge Gravitation Theory".
The scientific style of D. Ivanenko was characterized by great interest in ideas of frontiers in science where these ideas were based on strong mathematical methods or experiment.

Professor Dmitrii Ivanenko passed away on December 30, 1994 at the age of 91.

Link:

Dmitri Ivanenko's site

In memoriam: Dmitry Ivanenko arXiv: 1607.03828