В книге ("Я - ученый. Заметки теорфизика") я отмечал антропоморфность формальной логики, которая составляет основу нашей математики и вообще научного анализа.
В процессе эволюции нервная система животных формировалась как информационно-управляющая система, основанная на чувственном восприятии, задачей которой является обеспечение существования живого организма. Для ее решения достаточно не полного, а утилитарно необходимого отражения реальности. Однако сама возможность эволюции предполагает превышение возможностей нервной системы организма над ее текущими задачами. Поэтому при чувственном восприятии нервная система из всей совокупность возникающих ощущений (чувственного образа) отсеивает ненужную сенсорную информацию, не осознает ее, а выделяет те или иные характерные детали отражения реальности, которые составляют часть чувственного образа. Назовем это чувственным символом. Разные чувственные образы могут порождать один и тот же чувственный символ и, более того, их множество не фиксировано. Таким образом, чувственное отражение (восприятие) реальности нервной системой организма является символическим. Его контентом являются чувственные символы.
С общей точки зрения можно выделить два режима функционирования нервной системы: режим ответа на сенсорное возбуждение и режим самодействия.
Простейшим вариантом режима ответа является рефлекс, когда на стандартное воздействие следует всегда одна и та же стандартная, хотя, возможно, сложно скоординированная реакция. Характерной особенностью рефлекторной реакции является ее безошибочная многократная повторяемость. Это указывает на то, что рефлекторные реакции определяются врожденной анатомией нервной системы. Поэтому, например, приобретенные рефлексы не относятся к истинным рефлекторным реакциям – их надо закреплять, они замедляются, забываются и сопровождаются ошибками.
Качественно более сложным является многовариантный режим ответа, когда может быть много вариантов воздействия. Поэтому тот или иной его вариант необходимо сначала распознать. При этом реакция на него может быть неоднозначной, в частности зависеть от каких-либо других внутренних и внешних факторов. Функционирование нервной системы в многовариантном режиме представляет собой нерефлекторный психический процесс. При этом невозможно, чтобы механизм запуска каждой многовариантной реакции был эксклюзивным: увидел жучка – один механизм, а червячка – другой. Поэтому выработались универсальные схему запуска – состояния нервной системы, которые мы называем внутренними ощущениями: удовольствие, страх, голод, боль, беспокойство, любопытство и т. д. Эти состояния и мотивированные ими действия соответствуют режиму самодействия. В частности, чувствуя голод, кошка проявляет беспокойство и начинает беспорядочный поиск пищи, обнюхивая все вокруг. Характеризуя мотивацию животного в режиме самодействия, говорят, что оно «хочет», а существование у животного режима «хотеть» трактуется как наличие «воли».
Деятельность нервной системы в рамках символического чувственного отражения реальности требует запоминания комплекса ощущений, составляющего символ. Собственно, именно эта память и является символом. Пока не ясно, каковы механизмы запоминания и распознания символа, а также сопоставления разных символов. Из общих соображений можно предположить, что носителем чувственного символа является какая-то нейронная сеть, находящаяся в статическом или динамическом предвозбужденном или предрасположенном к возбуждению состоянии, которая активируется при поступлении специфичного внешнего или спонтанного внутреннего (например, во сне) сенсорного сигнала. Чувственный символ может порождаться и неспецифичным нервным сигналом. Например, у шизофреников возникают сложные галлюцинации, провоцируемые неспецифичной электрической активностью какого-то участка головного мозга. Более того, специфичный сигнал, обладая определенной структурой, по-видимому, осуществляет также торможение, организуя и подавляя «глюки». Например, известно, что у человека, помещенного в абсолютно темную без всяких звуков комнату (т. е. лишенного специфичных чувственных сигналов), развивается нервозность, появляются видения и т.п. Но это присуще только человеку и, возможно, некоторым высшим млекопитающим. Вообще у животных, как можно предположить, чувственные символы активируются только при ощущениях и, тем самым, отождествляются с чувственными образами. Поэтому у животных нет сознания.
Деятельность нервной системы при символическом чувственном восприятии предполагает запоминание корреляции символов (например, их причинно-следственного упорядочивания), в том числе при нерефлекторных психических операциях. Такая корреляционная память наделяет систему символов структурой, которая характеризуется как целостность восприятия.
Отличие человека от животных состоит в том, что его мозг содержит не только чувственные символы.
В режиме самодействия чувственному символу может сопоставляться другой чувственный символ, например определенный набор звуков – слово. Такой символ можно активировать, чтобы передать (произнести) и при этом самому услышать произнесенное. Но можно его активировать опять же в режиме самодействия, не направляя сигнал на моторные нейроны или посылая ослабленный сигнал (некоторые люди шевелят губами, когда читают или думают).
Происходит отчуждение чувственного символа от ощущения. Чувственный символ, отчужденный от ощущения, становится понятием.
В результате нескольких мутаций, изменивших анатомию некоего вида гоминид, они приобрели возможность, во-первых, усложнить свою деятельность и тем самым увеличить потребность в обмене информацией и, во-вторых, произносить разнообразные комбинации звуков, а их мозг оказался способен справиться с этими задачами, начав оперировать понятиями. Нерефлекторные психические операции, перенесенные на понятия, составляют процесс мышления. В результате появился человек, обладающий сознанием, контент которого образуют понятия, объединенные мышлением.
Отчуждение чувственного символа является ключевым для формирования понятия. Это не происходит без социального контакта с другими людьми. Известны несколько случаев реальных «маугли» – детей, проведших свои первые годы без общения с людьми. Они не обладали какими-либо элементами человеческого сознания, и, более того, все последующие попытки привить им что-то человеческое оказались безрезультатными.
Понятие как отчужденный чувственный символ уже не тождественно последнему. Понятие может охватывать разные чувственные символы, множество которых, вообще говоря, не фиксировано. Более того, при наличии сознания меняется также процесс чувственного восприятия. Чувственное ощущение сопоставляется не только с находящимися в памяти чувственными символами, но и с понятиями. Когда человек видит слона, он воспринимает не только его конкретный образ, но и распознает его как «слон». Таким образом, чувственное восприятие оказывается отчужденным от сознания. Это относится и к внутренним ощущениям. Когда у животного что-то болит, ему просто плохо в этом месте. Когда болит у человека, он понимает, что это – «боль». В результате человеческое сознание выступает как «Я», отчужденное от чувственной картины окружающего мира, воспринимаемого как «не-Я».
Таким образом, первичными понятиями, составляющими контент человеческого сознания, являются производными чувственных символов, отчужденные от них и возникшие в процессе обмена информацией и при других формах социального контакта. Из них возникают производные понятия и т. д., но и они так или иначе привязаны к чувственному опыту. Поэтому понятие в человеческом сознании изначально ассоциативно: оно ассоциировано с некоторым (не вполне определенном и меняющемся) множеством чувственных символов и основано на (коллективном и индивидуальном) опыте обыденной жизни. Они «антропоморфны». Такие понятия не поддаются строгому определению, а если и поддаются то через другие понятия, которые сами являются ассоциативными, например «дерево» или даже «окружность». Есть математическое определение окружности, как множества точек плоскости, равноудаленных от некоторой фиксированной точки этой плоскости. Но смысл едва ли ни каждого слова в этом определении является ассоциативным.
Более того, например, у древних египтян вообще не было понятия «круглый» и не было понятия «сравнение». Поэтому они не говорили, что луна круглая или что луна – как лепешка, а говорили, что луна – это лепешка. В качестве другого примера напомним, что у древних греков не было понятия цвета.
Если понятия по своей природе ассоциативны, «не строги», то можно ли на них построить строгую логику?
Пусть дано некоторое множество понятий. Чтобы построить на них как на объектах некоторую логическую систему, смысл этих понятий не столь важен. Важны задаваемые на них операции. В нашей «антропоморфной» логике они тоже взяты «из жизни» и представляют собой перенесенные на понятия нерефлекторные психические операции. Ключевая из них – это высказывание (или суждение). Почему? Обмен информацией между людьми состоит из высказываний. Соответственно мышление человека складывается из суждений. Поэтому «антропоморфность» нашей логики состоит прежде всего в том, что это логика суждений.
Кроме того, если содержание исходных понятий не существенно для построения логической системы, то не ясно, каков смысл получаемых в ее рамках производных понятий? С чем их ассоциировать, возвращаясь к реальной системе? Поэтому априорная применимость нашей логики для познания весьма условна. Она успешна апостериори в «обыденной» жизни и в ситуациях, где адекватны основанные на повседневном опыте представления. В физике это классическая механика и теория поля, частично квантовая механика, но, по-видимому, не квантовая теория поля.
No comments:
Post a Comment